Читать интересную книгу Дом глав родов Дюны [= Капитул Дюны] - Фрэнк Херберт

«Мне нужно тихое местечко для того, чтобы собрать воедино нити этого сражения и сделать предварительное обобщение».

По его оценке, наиболее трудной задачей сражения было вести его так, чтобы не выпускать наружу человеческое озверение. Бенеджессеритское изречение. Сражение должно вести так, чтобы вызвать лучшее в том, кто выжил. Наиболее трудно и иногда полностью невозможно. Это была причина, по которой Тег всегда пытался приблизиться к театру военных действий и исследовать его лично. Если ты не видишь страданий, ты легко можешь причинить еще большие без всякой задней мысли. Такова была схема Достопочтенных Матерей. Но их страдания были причинены дома. Что они могут поделать с этим?

Этот вопрос был у него в голове, когда он и его адъютанты вышли из трубы и увидели Одрейд, стоявшую перед группой Достопочтенных Матерей.

— Это наш командир, Башар Майлз Тег, — сказала, показав, Одрейд.

Достопочтенные Матери уставились на Тега.

«Ребенок на плечах взрослого? И это их командир?»

— Гхола, — пробормотала Логно.

Одрейд заговорила с Хэкером.

— Уведите этих пленников куда-нибудь, где они могли бы чувствовать себя удобно.

Хэкер не двинулся с места, покуда Тег не кивнул ему, затем вежливо показал пленникам, что они должны пойти впереди него в выложенный плитками угол. Власть Тега не ускользнула от глаз Достопочтенных Матерей, и они гневно взирали на него, подчинившись приглашению Хэкера.

«Мужчина, повелевающий женщинами!»

Тег коснулся коленом шеи Стрегги, и вместе с Одрейд вышел на балкон. Странно было видеть, как он какое-то мгновение узнавал сцену. Он много сражений видел с высоких точек, большей частью с разведывательного вертолета. Этот же балкон был зафиксирован в пространстве, давая ему ощущение сиюминутности. Они стояли метрах в ста над ботаническими садами, где были самые яростные схватки. Множество тел лежали, распростершись в последнем отступлении, — куклы, разбросанные уже ушедшими детьми. Он узнавал форму некоторых своих подразделений, ощущая вину.

«Мог ли я сделать что-нибудь, чтобы предотвратить это?»

Такое чувство он испытывал много раз и называл его «Командной Виной». Но это зрелище было другим, лишенным той однообразности, что была присуща всем сражениям, оно чем-то раздражало его. Он решил, что это было отчасти из-за ландшафта, места, более пригодного для вечеринок в садах, ныне развороченных по древней жестокой схеме.

Мелкие животные и птицы вернулись украдкой, в тревоге после того, как эти шумные люди перевернули все вверх дном. Маленькие пушистые твари с длинными хвостами фыркали на раненых и поспешно удирали на ближайшие деревья без видимой причины. Разноцветные птицы всматривались сквозь заслоняющие вид листья или летали поперек картины — размытые разноцветные полоски, что становились маскировкой, когда они быстро ныряли в листья. Оперенный акцент зрелища, пытающийся восстановить то беспокойство, что наблюдающие люди ошибочно принимали за мир в такого рода постановках. Тег прекрасно это понимал. В его жизни до состояния гхолы, он вырос среди дикой природы. Жизнь на ферме рядом с разве что не дикими животными. Спокойной жизни там не было.

Из наблюдений он понял, что так тревожило его.

Принимая во внимание факт, что они взяли штурмом хорошо укомплектованное войсками оборонительное укрепление, занятое защитниками с тяжелым вооружением, количество раненых и убитых внизу было чрезвычайно мало. Он ничего не видел такого, что могло бы объяснить это с момента вступления в Цитадель. Где они потеряли равновесие? Их потери в космосе — одно, его способность видеть корабли защитников могла исчезнуть снова, и тогда атака обошлась бы куда дороже. Падение защиты Достопочтенных Матерей было резким и необъяснимым.

«Я ошибался, решив, что на них подействует демонстрация их потерь».

Он бросил взгляд на Одрейд.

— Если эта Великая Достопочтенная Мать здесь, то отдала ли она команду прекратить сопротивление?

— Это я беру на себя.

Предостерегающий и типичный ответ бенеджессеритки. Она тоже тщательно рассматривала зрелище. Было ли ее принятие обязанностей на себя объяснением внезапности, с которой защитники бросали свое оружие?

«Зачем им это делать? Чтобы предотвратить большее кровопролитие?»

Видя черствость, которую обычно выказывали Достопочтенные Матери, он сомневался в этом. Решение было сделано по причинам, беспокоившим его.

«Ловушка?»

Сейчас, когда он подумал об этом, в зрелище появилась новая странность. Не было обычных призывов раненых, не было обычной суеты с криками о том, чтобы принесли носилки или медикаменты. Он видел, как Сьюк ходили между телами. Это, по крайней мере, было обычным, но каждая фигура, которую они осматривали, оставалась лежать там, где лежала.

«Все мертвы? Нет раненых?»

Он ощутил хватку страха. Страх в сражении дело обычное, но он умел узнавать его. Нечто глубоко неправильное. Шумы, все, что он видел, запахи приобрели новую окраску. Он ощущал себя натянутым до предела, как хищный зверь в джунглях, знающий свою территорию, но сознающий нечто, вторгшееся к нему, которое можно распознать, только став добычей, а не охотником. Он отмечал окружающее на другом уровне сознания, разбираясь также и в себе, выискивая тревожные признаки, что вызвали у него такую реакцию. Стрегги дрожала под ним. Значит, и она чувствовала его утомление.

— Здесь что-то не совсем так, — сказала Одрейд.

Он протянул к ней руку, требуя молчания. Даже в этой башне, окруженной победившими войсками, он чувствовал себя в опасности, которую его возмущенные чувства не могли обнаружить.

«Опасность!»

Он был в этом уверен. Неизвестное выбивало его из колеи. Удержать себя от нервного срыва требовало всего его умения до последней капли.

Он легким толчком заставил Стрегги повернуться, выкрикнул приказ адъютанту, стоявшему в дверях балкона. Адъютант спокойно выслушал и бегом отправился выполнять. Они должны получить сводку о потерях! Сколько раненых относительно убитых? Отчет о захваченном оружии. Срочно!

Когда он вновь вернулся к наблюдениям, он обнаружил еще один тревожный фактор, основную странность, которую пытались донести до него глаза. Очень мало крови на павших в форме Бене Джессерит. Ты ожидаешь, что у павших в бою будут последние свидетельства того, что они просто люди — алые потоки крови, темнеющие на воздухе, но всегда оставляющие неизгладимый след в памяти тех, кто это видел. Отсутствие кровавой резни было вещью неизвестной, и в военном деле неизвестное, судя по истории, таило чрезвычайную опасность.

Он тихо сказал Одрейд:

— У них есть оружие, о котором мы не знаем.

~ ~ ~

Не торопись высказывать свои суждения. Скрытое суждение часто более сильно. Оно может направлять реакции, чей эффект скажется только тогда, когда будет слишком поздно доя того, чтобы избежать его.

Совет Бене Джессерит Кандидатам

Шиана учуяла червей издали — коричный привкус меланжа, смешанный с твердым кремнем и серой, сохраненная в кристалле преисподняя огромных Ракианских пескоедов. Она почувствовала маленьких нападающих только потому, что они были в таком количестве.

«Они так малы».

На Пустынной Вышке было сегодня жарко, и сейчас, далеко за полдень, она была рада искусственно охлажденному помещению. В ее старом жилище было сносное тепловое регулирование, хотя окно, выходящее к западу, оставалось открытым. Шиана подошла к нему и уставилась на пылающий песок.

Память сказала ей, что это преимущество будет вечером — яркий свет звезд в сухом воздухе, слабое свечение песчаных волн, что уходили к мрачно выгнутому горизонту. Она помнила Ракианские луны и тосковала по ним Только звезд было не достаточно ее Фременским корням.

Она подумала об этом, как об отступлении, о месте и времени, где можно будет поразмышлять о том, что случилось с ее Сестрами.

«Автоклавы, киборги, а теперь еще это».

План Одрейд не казался чудом с тех пор, как они вступили в Единение. Игра? А если он удастся?

«Мы, возможно, узнаем завтра, и чем мы тогда станем?»

Пустынная Вышка притягивала ее, больше чем место для рассматривания последствий. Сегодня она бродила под иссушающим солнцем, доказывая себе, что все еще может призывать своим танцем червей, выражая чувства действием.

«Танец Примирения. Язык моего общения с червями».

Она кружилась, словно дервиш, на дюне, покуда голод не прервал ее транса памяти. И маленькие черви — повсюду бдительно, неотрывно смотрели на нее, напоминая огни в тисках кристаллических клыков.

«Но почему такие маленькие?»

Слова исследователей объясняли это, но не давали удовлетворения.